Сыну 5, и как-то само собой в голове за несколько месяцев «до» начали возникать мысли об итогах пятилетки. Как же всё-таки влияет на нас окружающая информация, уклад, прошлый опыт и прочее. Хочу — не хочу, а мозг сам округляет, резюмирует. Ну, — думаю — чего зря энергии пропадать? Запишу. Вот и написала.

С чем я сейчас, за 5 лет моего материнства.

1.

Дети — это чудо. Если, конечно, не случилось такое несчастье, что они воспринимаются родителем как досадное недоразумение или ещё хуже.

Как чудо я воспринимала их и раньше. Но совсем другое дело убедиться в этом в повседневном живом опыте. Это жизнь, это природа. Непосредственная, спонтанная, естественно текущая…

Дети — это жизнь в ее спонтанном проявлении, которая будит во мне то, что скрывается под толщей повседневного беспокойства, саднящих ран и груза бесконечных задач.

2.

Дети практически всегда невольно вызывают у меня улыбку, тепло и нежность. Так же случилось и с сыном. До его появления я столько не улыбалась и не смеялась каждый день. И даже пребывая в депрессии я замечала, как он пробуждает во мне радость и способность смеяться, покоящиеся где-то на дне в те периоды.

Конечно, есть и раздражение, и злость, и тревога со страхом, и даже, порой, отвращение, и жуткая усталость, и желание остаться одной. И при этом каждый день бывают минуты или хотя бы мгновения радости. Не радости за успехи и достижения — это отдельное чувство. А той радости, которая просто от самого его бытия. Просто от того, что он есть, и он такой какой есть.

3.

Быть свидетелем и соучастником становления маленького человека — что-то сокровенное. Даже в чём-то сродни таинству. Как будто подглядеть немного своё собственное детство. И одновременно с этим впервые и воочию увидеть, что творит природа — и биологическая, и социальная.

Быть немного в курсе этого таинства… видеть за повседневными словами, движениями, играми, конфликтами то, что давно описано величайшими психологами — интересно, восхитительно, тревожно и даже иногда страшно. Понимать собственную ограниченность в том, чтобы видеть больше — грустно. Иногда обидно и опять же тревожно.

Бывали моменты, когда я ненавидела свою профессию и завидовала тем родителям, которые «не ведают, что творят». Мои знания и опыт дают мне много опоры и вариантов, как быть, но и поводов для тревоги тоже хватает. Многие знания — многие печали.

4.

Советчики… Советчики и эксперты.Особенно непросто переживать ситуации, когда своим непрошеными мнением важно делятся те, кто считает себя экспертом, на самом деле таковым не являясь. Конечно, представители системы образования — первые в этом списке. Как ни жаль.

Стандартные, заезженные выводы о моем ребёнке и обо мне на основании поверхностных наблюдений (а иногда и с порога), непрошенные советы, в том числе, бестактные, на мой взгляд, — типичная ситуация любого взаимодействия в ситуации, хоть сколько-то отличающейся от одобряемой и желанной для системы.

Если бы я могла просить у мироздания чего-то по этому поводу, то попросила бы принятия, смирения и терпения к чужому невежеству, покрытому налётом знания и опытности. Впереди ещё школа…

5.

Пять лет материнства не устранили мою детоцентрированность в плане взаимоотношений. Да, стало больше понимания опыта родительства изнутри. Я никогда не считала, что ребёнок — центр семьи и главный персонаж. Но я по прежнему считаю, что у родителя как правило больше ресурсов и власти, чтобы решать проблемы и задачи взаимоотношений с ребёнком, чем у детей. Хотя мне хорошо знакомо чувство стыда, бессилия и иногда даже ярости по поводу этой утомительной родительской ответственности.

6.

Итак, материнское бессилие. Иногда мне кажется, что за последние два года его были тонны.Уж не знаю, дело ли в возрасте ребёнка или в том, что этот период совпал с тяжёлым периодом в моей родительской семье, но факт остаётся фактом. Порой, в совсем тяжёлые минуты отчаяния, мне кажется, что я совершенно не справилась и не была достаточно хорошей матерью. Приходится тащить себя за волосы из этой пропасти, включая холодный разум и по пунктам перечисляя для себя, что всё-таки было хорошего между мной и сыном и вообще в нашей маленькой семье.

7.

Ребёнок может достать из родителя то, что не подвластно достать никому… и даже, порой, не достанет какая-то экстремальная ситуация. Как невероятный ресурс любви, сострадания и искреннего безусловного самопожертвования, так и внутреннего психопата, чудовища, безжалостного бесчувственного демона.

Мне в себе за мои 40 лет знакомы очень разные по интенсивности, масштабу, глубине и продолжительности чувства и состояния. Но в моем лексиконе никогда не было выражения «вынуть душу». За последние два года оно незаметно вошло в мою жизнь. «Он вынул из меня всю душу!» — только так я могла описать своё состояние, обессиленная «схватками» с собственным ребёнком, когда ни любовь, нежность и сострадание, ни злость, сила и давление, ни даже необходимая самооборона не работали в конфликтных ситуациях. Обессиленная, вывернутая наизнанку, низвергнувшая ярость после всех возможных попыток ее сконтейнировать. Зависшая между интенциями «прибить» и «обнять», состраданием, виной и собственной брошенностью, одиночеством и безнадежностью.

Ребёнок — по-своему лекарь. Он поднимает из недр родительской души всё, что удавалось скрывать и подавлять. Или хотя бы осознанно удерживать внутри себя во взрослой жизни. И вот тут у нас тоже есть выбор. Обвинить его в том, что он взламывает все замки. Или приняв собственную ответственность за то, что «я не справляюсь» (с эмоциями, с ситуациями), исследовать то, что происходит, понимать, изучать, трансформировать — самостоятельно или при помощи психотерапевта. Не обвиняя в этом ребёнка.

8.

Дети — и это давно не новость — невероятное испытание для супружеских отношений. Усталость вплоть до физического и нервного истощения, разные реакции на поведение ребёнка, разные позиции по вопросам воспитания, развития и обслуживания жизненно-важных нужд ребёнка и своих собственных… Сохранить свою пару в этом местами кажущимся беспощадным треугольнике — отдельное искусство и большой труд. То, что не волновало, когда муж и жена были вдвоём, сейчас может стать камнем преткновения, на котором восседает любимое чадо… И естественно, то, что было поводом для конфликта ещё до ребёнка, с большой вероятностью лишь раздуется в размерах.

Если ничего не предпринимать, не разгребать в своём поведении и установках, и продолжать искать виноватого — будь то партнёр или ребёнок, — риск утратить близость очень велик.

Этот вечный треугольник, в котором ребёнок умело пользуется любой слабинкой каждого родителя и родительской пары — те ещё американские горки. Драма на троих «жертва-тиран-спасатель» невероятно живучий сюжет в детско-родительских отношениях. Не расщепляться именно в отношениях с ребёнком и мужем, по-моему, высший пилотаж.

Я переживаю уважение и симпатию к мужчинам, которые разделяют со своими жёнами этот опыт. Идут на сотрудничество, ищут ответы на вопросы, исследуют, пробуют, учатся. И вообще видеть своего мужа отцом — включённым, заботливым, любящим — прекрасно и очень трогательно.

9.

Гуманистическое воспитание, демократические ценности и прочее.

Мне кажется, что даже у меня — опытного психолога и психотерапевта — была некоторая иллюзия, что хорошая привязанность, доверительные любящие отношения, тепло, ласка и прочее — это то, чего достаточно для хороших отношений с ребёнком. Рискну предположить, что у людей, начитавшихся про «правильное» родительство в современных СМИ и популярной литературе, эта иллюзия тоже может быть.

Помните, кто читал гуманистических педагогов или слушал в университетах, идею в духе «Относись к ребёнку с уважением к его личности, и всё будет хорошо — ребёнок будет слушаться, у него есть естественное стремление к подражанию и т.д.»?.

Так вот. Оно, конечно, будет. Но выглядит это не так, как можно себе представить — что будет вечное послушание, ребёнок будет удобным, спокойным, примерным и т.д.

Как я поняла на практике, хорошая привязанность, любовь и ласка — это основа того, что даже в самой сложной ситуации вы, скорее всего В ИТОГЕ найдёте с ребёнком общий язык. НО… это не означает, что не будет изматывающих конфликтов, горьких ссор, дикого непослушания, истерик, открытого противостояния и т.д.. И всего этого даже может быть много. Потому что есть темперамент у всех участников ситуации, есть характер, есть больные или просто слабые «точки», есть окружающие условия, усталость, куча ситуативных факторов и т.д.

И вообще — чем больше ребёнок любим и живёт в ситуации, где его учитывают, тем больше он себе позволяет. Потому что он не запуган и не научился с раннего детства подавлять себя, чтобы избежать родительского гнева и отвержения.

Регуляция границ в отношениях, и уж тем более в детско-родительских, — очень сложная штука. Если ребёнок не запуган, он будет с той или иной регулярностью и интенсивностью их нарушать и проверять, как далеко можно зайти, и продолжают ли родители его любить.

Легче всего — задавить бунт на корню (авторитарное воспитание) или границ не устанавливать (пусть получает всё, что хочет, лишь бы не орал и не переживал горе отказа).

Сложнее всего — устанавливать и блюсти границы, выдерживать гнев ребёнка и свой ответный, когда он ломится туда, куда ему «непременно надо именно сейчас несмотря ни на что» или горюет по поводу столкновения с ограничениями. А тот ребёнок, который привык, что с ним разговаривают, будет еще сыпать всяческими аргументами во время того, как ломится или горюет! Эти хоть и наивные, но нередко разумные аргументы, начитанного и размышляющего родителя, привыкшего учитывать своё чадо, будут периодически (а кого и регулярно) приводить к сомнению в верности обозначенных правил, требований, отказов и т.д. Это сомнение будет «учуяно» ребёнком в моменте и использовано в собственных целях. Не потому, что он плохой)) А потому что он чуткий, восприимчивый к тем взрослым, с которыми живёт.

В общем, регуляция границ — захватывающий процесс. На самом деле очень интересный, творческий и местами забавный. При условии, что у вас есть ресурс. Когда же его по ряду причин становится мало, то события «на границе» развиваются довольно драматично.

И ещё.. о демократии.

Когда с ребёнком разговариваешь — я не имею ввиду в отдельно отведенное время, а по жизни разговариваешь — отвечаешь на его вопросы, объясняешь, что есть что, как что устроено, для него это становится естественным явлением. И он продолжает задавать вопросы — в том числе, и не удобные. Потому что во-первых, вопросы правильные, но надо еще понять, как объяснить, например, четырёхлетнему ребёнку то сложное противоречие жизни, которое он заметил. А во-вторых, вопросов становится всё больше, задаются они постоянно, а сил, времени и желания отвечать может не хватать. Он задаёт вопросы и высказывает своё мнение.

То же самое с выбором. Ребёнок привыкает, что у него есть возможность выбора. И то, как организовать этот выбор, чтобы это было соразмерно его готовности к выбору, и как ограничить выбор (чему он точно не всегда рад) — всё это требует тоже отдельных усилий. И как переживать его выбор — тоже отдельная песня.

Также ребёнок, которого учитывают и слушают, рано привыкает высказывать сво мнение. Формулировать и высказывать свои мысли он научается, конечно, раньше, чем понимать, когда стоит что-то говорить, а когда нет. И, как известно, притормаживать (в том числе и в говорении) дети тоже учатся позже, чем разгоняться.

Часто то, что он говорит, очень интересно! Нередко — удивительно прекрасно. Иногда забавно. Иногда совсем не в тему, под руку, когда очень хочется, чтобы он помолчал и вообще чтобы никаких комментариев рядом.

И вот я подумала… в контексте власти и управления, что демократия и гуманистические ценности — это очень затратное дело. Во всяком случае на ранних этапах. Когда всё ещё в зачатке. Одному единственному ребёнку предоставлять выбор, объяснять, отвечать на вопросы, достигать с ним соглашений в переговорах, выслушивать мнение или прерывать и останавливать в этом процессе — для меня лично большая работа.

А если взять большое государство? Власти, убеждаюсь я теперь и через опыт материнства, демократия не выгодна. И рассчитывать на то, что демократия придёт когда-то сверху, не стоит. Какой силы духа и какого ума должен быть глава государства и его команда, чтобы управление было демократическим, я своим неполитическим мозгом даже представить себе не могу.

В общем, мои мысли о том, что ждать от власти нечего и начинать нужно с себя, только укрепились.

10.

Родительская вина. Ещё не будучи мамой и работая с клиентами-родителями я пришла к личному выводу, что родительская вина — это чувство, которое является нормой. Я не встретила ни одного родителя среди тех, кто заботится о благополучии своих детей, которые бы не сталкивались с чувством вины — за сделанное или не сделанное.

И сейчас пока я только убеждаюсь в том, что нет никакого смысла в попытках избавить родителя от этого чувства. У думающего, не безразличного человека вопрос «не причиняю ли я вред своему ребёнку?» и чувство вины — вечный спутник. Как и родительская тревога. Задача не в том, чтобы этот вопрос и переживание вины исчезло, а в том, чтобы все это родитель умел соотносить с ситуацией и оценивать ситуацию не из вины и тревоги, а сопоставляя факты, события, собственный разумный взгляд на ситуацию и умел обращаться за поддержкой к авторитетным для себя людям в оценке ситуации, да и просто за восполнением ресурса.

И ещё… детско-родительские отношения — это такая вселенная бессознательной динамики, в которой ребёнок, как проводник. Только он не знает, что именно он проводит, и доподлинно это не знает никто — ни родитель, ни даже семейный или личный родительский терапевт. Ребёнок всё равно что-то возьмет на себя — из нашего, больного.. из того, чего бы мы не хотели передавать и так активно пытаемся удержать в себе (возвращаемся к пункту 7). Обнадёживает то, что возьмёт он не только это, но и что-то хорошее, светлое, жизнеутверждающее тоже.

Поэтому да… мы всегда причиняем какой-то ущерб ребёнку. Действиями или бездействием. Потому что мы живые, ограниченные в ресурсах, не совершенные и где-то каждый из нас сам, как правило, глубоко ранен. Мы не всесильны.

11.

Творчество… дети — мощный тренажёр для развития способности к творческому приспособлению. Естественно, при одном условии. Готовность родителя осознанно творчески приспосабливаться.

Как занять? Как совместить интересы свои и ребёнка? Как успокоить? Как объяснить? Как защитить? Как научить? Как договориться? Как выстроить границы, чтобы они были ясными, чёткими и адекватными? Как добиться выполнения того, что надо (я не из тех, кто считает, что можно обойтись без этого)?

Как? Как? Как?

Тысяча раз в месяц — как? Он так быстро растёт, развивается, меняется… только приспособишься к найденному «как», как оно уже устаревает и требуется новое.

12.

Время.С появлением ребёнка время стремительно утекает. Как будто у меня появились песочные часы, которые отмеряют теперь моё время. Нет, я не только о повседневных заботах, которые заполняют жизнь и сквозь которые не успеваешь, как раньше, прочувствовать собственное бытие. Я о старении, смерти и необратимости момента. Вот я еще держала его на руках — маленького, крохотного… а теперь он гоняет на двухколёсном велосипеде, рассуждает о том, как надо решать проблемы и.. через два года ему в первый класс. Вот только несколько месяцев назад он был ещё всё-таки маленький, а тут.. что-то незаметно изменилось — я смотрю на него, и вижу повзрослевшего паренька. А я постарела на 5 лет. Которые пронеслись, как одно мгновение.

Я помню, как в детстве вечером я засыпала в своей комнате. А там, через коридор, была комната родителей. Был кто-то, кто самим своим существованием прикрывал меня. Я была за кем-то. А теперь я и муж — те двое, кто для него спит в соседней комнате и олицетворяет собой большой и такой непонятный мир взрослых, и кто всегда отзовётся на ночное «мама» или «папа». А наших детских комнат давно нет. И этого ощущения… что есть кто-то больше меня, кто посредник, связной между мной и большим и таким сложным миром.

И ещё… появился ещё один мотив жить. Чтобы достаточное время быть для него этим прикрытием. Чтобы окреп, смог опираться на себя, чтобы потерял нас тогда, когда мы с мужем будем уже не столь важны, как сейчас.И если уж совсем повезёт… то быть скромным свидетелем того, как станет взрослым и будет жить свою жизнь. Может быть, создаст семью, может быть, будет отцом, будет что-то творить, делать своё дело — что важно для него и ценно.

13.

В родительстве много неопределённости, ответственности и тревоги. Я заметила — то, что мы делаем сейчас, даёт свои плоды позже. Сильно позже. Если не считать сиюминутных эмоций и того, что ребёнок благодаря нашим усилиям просто жив, здоров и развивается.И когда результат такой отсроченный, а родители — не конвейеры, и дети — не роботы, когда всё сугубо индивидуально, невозможно узнать достоверно, что из всего этого опыта получится.

От этой тревоги — «что получится» — родители часто закручивают детям гайки, торопятся увидеть или добиться от детей того, что они сейчас просто не могут, или могут лишь на пределе возможностей и через какой-то дисбаланс в детской системе.На моём счету, похоже, уже тоже гайки есть 🙁 Как я ни старалась быть внимательной.

А иногда мне просто страшно. Что из всего того, что было в нашем с ним опыте, он возьмёт за опору и возьмёт ли? Сможет ли найти в этом ресурс в какой-то нестандартной, сложной ситуации, когда меня нет рядом? Чувствует ли он себя любимым на самом деле? Что он запомнит в образах памяти и что впитает в ощущениях из нашего повседневного общения, в котором есть и любовь, и нежность, и твёрдость, и грубость, и отвержение? Какой он запомнит меня — уставшей, весёлой? Замечает ли он, как я рада ему? Или ему заметнее, когда я тревожусь, ругаюсь или выжата, как лимон?

Нет достоверных ответов на этот вопрос. И всё, что я могу, это напоминать себе «Делай, что можешь, и будь что будет».

14.

Я бы хотела пройти через этот опыт ещё раз. Я бы хотела быть свидетелем и соучастником того, как рождается братская или братско-сестринская любовь, как они учатся принимать и признавать друг друга, как ревнуют, как ссорятся, какие они разные и в чём-то похожие. И как это — любить двоих.

Мне грустно, а иногда очень горько, что я не нахожу в себе сил на второго ребёнка. Возраст ли это, или я в принципе не слишком выносливая — вряд ли можно узнать наверняка.

15.

У меня огромное количество фотографий. И много видео-роликов. Я не успеваю их сортировать, они копятся быстрее, чем я могу в них разобраться. Наведение порядка идёт очень медленно, а файлы появляются очень быстро.

До некоторых пор я расстраивалась по поводу «беспорядка» и того, что не напечатано, не разобрано, не оформлено и т.д. с разными «не».

Но когда сын подрос, мы стали смотреть их с ним вместе. И во время просмотра мы разговаривали о том, какой он был, как мы жили, делилась своими эмоциями и воспоминаниями. Это было не часто — но главное, что это возможно.

А однажды, будучи в совсем плачевном состоянии духа, я снова села за эту монотонную работу — сортировка по датам, удаление неудачного контента и т.д. И стала просматривать видео. Это были незабываемые впечатления. Невероятное количество радости. И такие нюансы воспоминаний, которые уже стёрлись из сознания.

Поэтому если вы любите делать фото и видео, делайте. И не ругайте себя за то, что они лежат на каком-то диске и не востребованы. Купите себе отдельный внешний диск и храните там семейный архив. Он просто ждет своего часа. Это прекрасный ресурс.

_________________

Пока вот так.

5 лет. Так мало, и так невероятно много. Целая жизнь. Какой-то непостижимый космос. Только лишь жаль… что так стремительно.

Люблю, тревожусь, сомневаюсь, радуюсь, злюсь, ошибаюсь,.. делаю, что могу и как могу.