Продолжаю про жалость к себе. И вообще про жалость.

По моим наблюдениям, люди используют слово «жалость» в двух значениях. Первое: жалость = презрение. При такой трактовке, если человек слышит в свой адрес «Мне жалко тебя», он читает «ты жалок, я чувствую себя выше, ты слаб, я презираю тебя». Второе: жалость = сочувствие, сострадание. При такой трактовке человек, услышав, что кто-то его жалеет, принимает это как сочувствие, сострадание, участие. Кстати, читая словари, я встречала толкование слова «жалость» именно как сочувствие, сострадание, сожаление, горевание и т.д. Но.. то словари. Бывает и так, что в сознании людей, со временем, слова приобретают совсем иной смысл.

В начале своей практики я некоторое время удивлялась, откуда такое повальное неприятие жалости к себе со стороны? На группах или в индивидуальной терапии, я часто слышала фразы «только не надо меня жалеть», «мне не нужна жалость», «я боюсь, что люди начнут меня сейчас жалеть». Позже я начала прояснять, какой смысл эти люди вкладывают в слово жалость и чего они так не хотят от окружающих. Оказалось, что речь шла о первом значении слова. О презрении, жалкости и т.д. Уж не знаю, может, конечно, выборка специфическая. И это явление характерно только для тех, кто доходит до психолога? Хотя, если честно, подозреваю, что это особенность современной человеческой культуры — и не только российской. Предлагаю вам, читателям, самим определиться, к какой группе людей по этому признаку вы относитесь.

И, кстати, часто ли вы в своей жизни наблюдали среди взрослых людей (хотя бы даже в своей семье), чтобы они обращались друг к другу открыто с просьбой «пожалей меня». Не с укором и злостью «Пожалел бы мать, не трепал бы ей нервы!» (как пример), а с простой просьбой, как обращение за сочувствием, прямо и открыто «пожалей меня, пожалуйста».

Итак, по моим наблюдениям, слово жалость у людей, переживающих сложный момент или сложный период в своей жизни, часто ассоциируется с презрением и с собственной слабостью. Причём, если с ощущением слабости или уязвимости я соглашусь. Действительно, человеку в момент переживания своей силы жалость обычно не нужна. Она бывает нужна именно тогда, когда человек уязвим, ослаблен, потерял связь со своей силой и т.д.

Но вот связь с презрением, на мой взгляд, не однозначна. Да, возможно, у человека был опыт, когда он в своей слабости не был поддержан. И когда ему говорили «возьми себя в руки», «не будь слабаком», смеялись над проявлением слабости или ругали за это или открыто стыдили. Я думаю, что этот опыт есть у многих из нас (у кого-то больше, у кого-то меньше). В современной культуре воспитания довольно часто, причём, из лучших побуждений, родители воспитывают детей, не позволяя им сильно себя жалеть, и не жалея сами — бытует мнение, что именно так воспитываются сильные люди («а если жалеть, то как же он будет жить дальше?»). Такой… немного армейский способ. Но довольно часто, благодаря такому опыту, человек вообще перестаёт различать иную жалость в отношении людей к себе — ту, что про нежность, заботу и сострадание. И насколько нуждается в такой жалости, настолько отчаянно крепится и всячески сопротивляется этой нужде, из последних сил удерживая себя от расслабления. Как будто всё время необходимо быть сильным, как будто опасность (в том числе — и унижение за слабость) всегда рядом. И так люди научаются игнорировать и отталкивать сострадание других, и отучаются давать себе отдых, расслабление, силятся быть сильными даже тогда, когда в этом нет необходимости, не дают себе передышки (которая нужна любому — даже самому сильному бойцу). То же самое происходит и внутри человека — с таким отношением к жалости он и сам себя, к сожалению, пожалеть не может. Он относится к себе ровно так же, как когда-то те люди к нему слабому, в чьей поддержке он нуждался — как к презренному слюнтяю, который должен бороться со своей слабостью и быть сильным. А еще иногда и с аргументом «ведь все так живут» («всем тяжело», «а чего ты хотел», «тебе не хуже, чем другим» и т.д.).

Я заметила еще один аргумент у клиентов и просто окружающих людей. Аргумент против жалости и принятия ее в свой адрес. Звучит он обычно так: «Не надо, мне только хуже». Стараясь разобраться в этом явлении, я так же стала прояснять, что понимается под «хуже». Первым сигналом «хуже» для человека становятся слёзы. Например, ему было плохо, но он не плакал. И вот кто-то заметил, что ему плохо, и проявил участие, выразил сочувствие, пожалел… и тут человек начинает плакать. Довольно часто слёзы в такой ситуации являются признаком расслабления и выражения накопленной боли, что может привести к облегчению состояния. Однако люди часто воспринимают такую реакцию как ухудшение (так хоть я держался, а теперь и слёз сдержать не могу). Поэтому, можно часто наблюдать такую сцену. Когда кто-то из окружающих в компании, в семье, проявляет по поводу какой-то болезненной ситуации к своему близкому сочувствие, то близкий, оказавшись глубоко тронут в душе и начав плакать, спохватывается и либо встаёт и уходит, извиняясь (чтобы успокоиться в одиночку), либо останавливает сочувствующего, уверяя, что все в порядке, «спасибо, хватит» или «не надо, мне так только хуже».

Есть еще один момент в этом «хуже». Дело в том, что человек, привыкший отказываться и даже избегать жалости и сочувствия, с одной стороны, формирует своего рода броню (как психическую, так и физическую). А с другой стороны, его потребность в участии и сочувствии никуда не исчезает (хотя, он может убедить себя с годами, что не это ему нужно или это ему совсем не нужно). Так вот, когда кто-то к такому, обросшему бронёй человеку проявляет сочувствие и жалость, если накопилось боли много, то слезы, и правда, могут быть очень сильными. Что также воспринимается как ухудшение (ведь неадекватно же реакции). И часто еще я слышу опасения: «я не смогу остановиться». Так много боли, так много накопленного напряжения, что как только броня ослабевает (в ответ на сочувствие и жалость), и правда, может, как иногда говорят, «прорвать». В таких ситуациях я часто вспоминаю прочитанные где-то слова: «Люди плачут не потому, что они слабые, а потому, что они были сильными слишком долгое время».

Я также иногда думаю о том, что в таком настороженном отношении к жалости и собственным слезам, а также в опыте, когда от жалости только хуже, свою роль играет и опыт, когда человека не дожалели. Чаще, мне кажется, такой опыт наиболее яркий след формирует, если имеет место в детстве (и не раз, а регулярно). Но закрепляется он, конечно, и в течение всей жизни. Я имею ввиду не вообще отсутствие жалости и холодность или даже жестокость по отношению к ребёнку или взрослому человеку. А именно когда жалость есть, и окружающие отзываются и жалеют, но этот процесс прерывается раньше времени — до того, как тот, кого жалеют, переживет облегчение и придёт к успокоению. Родители это чаще делают от усталости, от того, что им сложно переносить слезы ребёнка (поэтому его стараются быстрее успокоить), и от какого-то собственного убеждения «сколько нужно» и «сколько можно». Как это проявляется позже — во взрослом возрасте?

Я сталкиваюсь с этим и в жизни, и в работе. И, кстати, было в собственном опыте, когда в жалости нуждалась я и жалеть себя не умела. Это проявляется в том, что человек, получив некоторую «порцию» жаления, сам наперёд отказывается от продолжения. При прояснении таких моментов с клиентами и близкими людьми (когда это было возможно), я часто обнаруживала, что человеку хочется еще (внимания, сочувствия, тепла), но в голове возникают разные мысли в духе «пора взять себя в руки», «сколько можно», «надо собраться», «я слишком долго не могу успокоиться, уже хватит» и фантазии по поводу другого человека (который жалеет) о том, что ему уже все это надоело, что он уже не хочет этого делать, что он устал, что «если я буду так долго, он вообще потом отвернется от меня» и т.д.

Эта часть, похоже, получилась про то, в связи с чем люди избегают жалости к себе — от других и от самих себя.