В начале своей практики я была убеждена в том, что работа с детьми в психотерапии и работа со взрослыми — это кардинально разные вещи. Сферы, мало соприкасающиеся друг с другом. Меня всегда манила детская игровая терапия, и какое-то время я мечтала быть детским игровым терапевтом. Я с упоением читала Лэндрета и, похоже, частично подлечивалась через это чтение, тогда еще об этом не подозревая. Игровой терапии в Перми тогда не обучали. А из всего, что было, мне приглянулся гештальт.

Когда я сертифицировалась как гештальт-терапевт и начала осваивать специальные темы, я с большим интересом организовала в Перми специализацию «Работа с семьёй и детьми в гештальт-терапии». И была очень удивлена, что при огромном интересе к специализациям по терапии семейной и терапии зависимостей, сообщество как-то проигнорировало, в целом, программу о детях. И большую часть группы составили участники из системы образования или начинающие терапевты, которые еще учились на второй ступени.

Та специализация стала для меня местом очень важных открытий:

1.
Если я и раньше понимала, что все мы родом из детства и многие наши сложности связаны с тем, как мы в нём «застряли», то теперь я начала видеть во взрослых клиентах детей. Нет, не считать их детьми. А именно видеть в тридцатилетних, двадцатилетних, сорокалетних девушках, женщинах, юношах и мужчинах тех девочек и мальчиков, из которых они выросли. Я стала улавливать это во взгляде, жестах, позе, интонациях уже взрослых людей. В их лицах, в их реакциях в нашем диалоге.

2.
Участвуя в простом упражнении, посвященном младенческому возрасту, я увидела связь между моими хроническими интенсивными переживаниями сознательного возраста и самым ранним детством. Произошедшее со мной неожиданно прояснило, почему некоторые изменения в собственной личной терапии до сих пор оказывались невозможными. Несмотря на все мои усилия и на то, что в отношении других переживаний изменения удавались.

3.
До специализации по работе с детьми я считала, что травма и ПТСР — это темы для особых психологов, работающих с жертвами стихийных бедствий, с участниками боевых действий, с людьми, попавшими в чрезвычайные ситуации. На крайний случай — это работа с шоковой травмой. С последствиями пережитых аварий, физических травм, нападений, насильственных действий. В общем, я была просто убеждена, что эта работа не для меня, и не про меня. Редкий случай для моей практики.
Участвуя в специализации по работе с детьми, я окончательно и бесповоротно приблизилась к психотерапии травмы. И с тех пор плотно изучаю эту тему и работаю в ней.

4.
Я была впечатлена стилем работы Дениса Андрющенко. Мягким и поддерживающим, создающим атмосферу принятия и доверия на каком-то совершенно ином уровне, чем я видела раньше. Сейчас, спустя несколько лет, я думаю, что Денису удавалось, работая со взрослым, связаться с ребёнком «за 5 минут до войны»:

«Чтобы возобновить остановленное развитие, надо войти в контакт с той зоной роста личности, которая не была искажена последующей травматизацией или гиперстимуляцией. Надо войти в контакт с ребёнком „за 5 минут до войны“ („развивающимся“). Для этого надо преодолеть сопротивление „инвалида войны“ („трансферентного ребёнка“). Первый младше и слабее второго, поэтому контакт с ним так затруднён, а контакт со вторым так соблазнителен. Второй способен только на псевдоконтакт или на перверзный контакт, что часто остаётся нераспознанным, и псевдоанализ с ним может длиться до бесконечности».
М. Ромашкевич, из предисловия к книге «Психологическое рождение человеческого младенца. Симбиоз и индивидуация» (Маргарет С. Малер, Фред Пайн, Анни Бергман).

В общем, к чему это я всё. К тому, что с тех пор я с удовольствием приглашаю Дениса в Пермь с разными учебными программами. Совсем недавно, осенью 2017 года, закончился его авторский курс «Осознавание и внимательность в гештальт-терапии», о котором участники отзывались с большим удовольствием, теплом и интересом.
А в январе этого года Денис приезжал в группу второй ступени на трёхдневку, посвящённую работе с детскими переживаниями. Группа перешагнула экватор программы и всё дальше углубляется в освоение гештальт-подхода.

Сессия получилась очень «детская». Богатая экспериментами, переживаниями и воспоминаниями из детства, игрой. Была и очная работа участников группы под супервизией. Денис, как всегда, впечатлил своей тонкой наблюдательностью и вниманием к мельчайшим нюансам осознавания, замечание которых открывает нестандартные тропинки для терапевтического путешествия.

Спустя месяц в душе остались светлые воспоминания.
Когда в сессиях, посвященных семейным отношениям и детскому опыту, удаётся связаться с внутренним ребёнком, увидеть здорового родителя и отличить раненого от здорового, это пробуждает во мне чувства надежды и любви. И еще — ощущение связи с миром.